История Павловской больницы
Павловская больница была первой в ряду огромных больниц, которыми славилась Москва.
В 1762 году, на коронацию в Москву приехала Екатерина II. В ее свите был наследник Павел. Внезапно он серьезно заболел, для лечения наследника были призваны лучшие медицинские силы России. К счастью, все обошлось благополучно, наследник выздоровел и в память об избавлении Павла Петровича 11 июня 1763 года был издан указ об открытии в Москве больницы для бедных – «…учредить свободную больницу, к чему и способное место избрано, близ Данилова монастыря…». Для постройки выбрали загородный двор генерал-кригс-комиссара А.И. Глебова, который был должен казне более 200 тысяч рублей. Устройство больницы было поручено тайному советнику Ивану Онуфриевичу Бурлыкину, который занялся благоустройством ветхих зданий бывшей усадьбы. К 1-му сентября основные работы были выполнены, и 14 сентября 1763 года начался прием больных. Больница получила название Павловской. В объявлении об открытии больницы говорилось: «…неимущие люди мужеска и женска пола, как лекарствами и призрением, так пищею, платьем, бельем и всем прочим содержанием довольствованы будут из собственной, определенной от Его Высочества, на суммы, не требуя от них платежа ни за что, как в продолжение болезни их там, так и по излечении». О числе принятых и выбывших больных положено было доводить до всеобщего сведения сообщением в газетах. А чтобы не забывалось событие, ставшее причиной возникновения этой больницы, была отчеканена медаль с изображением будущего царя и надписью: «Свобождаясь сам от болезней, о больных помышляет».
Больница была открыта сначала на «25 кроватей» в деревянных строениях. Все строения были ветхими, и в 1764 году был поднят вопрос о постройке нового здания. В 1766 году был выстроен большой деревянный с церковью корпус и два двухэтажных флигеля для служащих. В 1784 году этот корпус сгорел, а другие строения сильно обветшали. После чего Павел, всегда принимавший самое живое участие в делах больницы, решил строить большое каменное здание. Проект его, как говорят, принадлежал самому В.И. Баженову, но в то время из-за отсутствия средств оно не было построено, и только в 1802–1807гг. главное здание возвели, но только уже по проекту и под руководством Матвея Федоровича Казакова.
М.Ф. Казаков соорудил здание дворцового типа, в три этажа с церковью в центре, которая была освещена в память апостолов Петра и Павла. При постройке Павловской больницы зодчий стремился осуществить на практике новые тенденции в архитектурной эстетике-тенденции к простоте и одновременно к монументальности художественного образа сооружения, столь характерные для русского зодчества конца ХVIII – начала ХIХ века.
С Павловской больницей связаны трагические события в жизни великого архитектора М.Ф. Казакова. Случилось так, что смотритель Троянкин растратил казенные деньги. Вину за недосмотр приписали М.Ф. Казакову, хотя он не имел к этому никакого отношения. Суд запретил ему заниматься казенными строениями. Так что здание главного корпуса больницы, сохранившегося до наших дней, — это последнее архитектурное творение Матвея Федоровича Казакова.
Постепенно количество мест для больных увеличивалось, и требовались новые помещения. Таким образом, в 1818 г. было принято решение о постройке летних деревянных корпусов для больных и персонала. Но строения эти были не совсем удовлетворительны, вследствие их сырости, особенно в нижних этажах, поэтому их приходилось часто ремонтировать и перестраивать. Так в 20-е годы началось строительство новых каменных корпусов. В 1829 г. по проекту Д. Жилярди и А. Григорьева были возведены два каменных двухэтажных флигеля один для аптеки, а другой для прачечной по обе стороны и несколько впереди от главного корпуса. Тогда же закончилось строительство еще двух корпусов, только больших размеров, для квартир врачей, чиновников, духовенства и персонала. В 1866 г. была выстроена каменная часовня с усыпальницей и комнатой для вскрытия умерших. А в 1890 г., по проекту архитектора Д. Н. Чичагова была построена церковь, освещенная во имя Св. Григория Неокесарийского. В 1888 г. было принято решение устроить в больнице конференц зал на месте бывшего приемного отделения, куда были помещены портреты основателя больницы, главных директоров и управляющих. Строительство новых корпусов и перестройка старых на территории больницы продолжалось до 1973 г. Таким образом, сегодня, в результате более чем двух вековой истории своего переустройства больница превратилась в крупный медицинский центр на 1000 койко-мест, представляет собой сложный комплекс зданий (30 корпусов разной этажности), раскинувшихся на территории в 13 га.
25 февраля 1904 г. можно официально считать началом преподавательской деятельности в больнице. Именно тогда по приказу Императора при больнице были организованы курсы для подготовки санитаров. В настоящее время на территории больницы разместились 8 клинических кафедр медицинских вузов столицы.
Что касается лечебно-медицинской части, то она всегда была поставлена на высоте требований медицинской науки. Подтверждением этого может служить то обстоятельство, что на заведование медицинской частью больницы всегда назначались выдающиеся деятели науки. Первым главным врачом больницы был доктор Леклер. Далее в разные годы эту должность занимали: Й. Эразмус, Ф.П. Гааз, Г.О. Левенталь, Лорей, Г.А. Уроносов. Также здесь работали Ф.А. Рейн, Е.И. Марциновский, А.М. Дамир, А.В. Виноградов, В.А. Неговский, А.И. Нестеров.
(1720-е–1777)
Врач, акушер, анатом. Учился в Йенском и Страсбургском университетах. В 1747 г. получил в Страсбурге ученую степень доктора медицины. В 1750 г. был приглашен в Пярну (Лифляндия). В 1756 г. отправился в Петербург. Несмотря на то, что еще в 1750 г. он успешно выдержал экзамен в Риге, в Петербурге он вновь был вынужден пройти испытание, после которого получил право медицинской практики в России, однако из-за отсутствия вакансий ему пришлось вновь отправиться в Пярну. В 1757 г. был вновь вызван в столицу и направлен Медицинской коллегией в Москву для исполнения там должности городского акушера и устройства повивальной школы.
В августе 1764 г. куратор В.Е. Адодуров пригласил Эразмуса на должность ординарного профессора анатомии и хирургии в Московский университет. Из-за сложностей с руководством Медицинской коллегии, не разрешавшим совместительство, официальный договор с Эразмусом был заключен лишь в марте 1765 г., поэтому в реестре лекций на 1764-1765 гг. его имя отсутствует, хотя лекции он начал читать уже в 1764 г. Будучи профессиональным анатомом, Эразмус особое внимание уделял анатомии, указывал на особую важность этой дисциплины для дальнейшего развития прочих отраслей медицины, в своих сочинениях публично обрушивался на "невежественных врагов науки", которые сравнивали анатомов с мясниками и живодерами. Эразмус выступал за практические занятия анатомией: создал в университете анатомический театр, занимался закупкой необходимых хирургических инструментов, препаратов и книг для медицинской библиотеки. Несмотря на то, что Эразмус отличался неизменным сочувствием к деятельности университета и большой добросовестностью в работе, ему не удалось избежать конфликтов с начальством, и в конце 1768 г. он оставил медицинский факультет, уступив кафедру С.Г. Зыбелину.
С 1776 по 1777 гг. Эразмус был главным врачом Павловской больницы. Акушерской практикой при повивальной школе он продолжал заниматься вплоть до своей смерти от апоплексического удара в 1777 г.
Труды Эразмуса посвящены, в основном, анатомии (самый значительный из них - перевод и дополнение анатомических таблиц А.Шааршмидта), а также акушерству – в этой области ему тоже принадлежат большие заслуги, в частности, Эразмус был автором первого отечественного руководства по повивальному искусству.
(1780 –1853)
Доктор Гааз Федор Петрович вошёл в историю России как выдающийся гуманист, врач-исследователь, организатор здравоохранения, защитник обездоленных.
Гааз родился в 1780 году в Германии, в многодетной семье. Его отец был аптекарем, дед - доктором медицины. Воспитанник католической церковной школы, Гааз прослушал курс философии и математики в Иене, затем изучал медицину в Венском университете. По приглашению русского вельможи Репнина, чью жену он успешно вылечил от глазной болезни, перспективный, двадцати двухлетний врач оказался в Москве.
Поначалу он лечил людей богатых и состоятельных, что позволило ему быстро достичь материального благополучия - иметь прекрасный дом в Москве, имение в подмосковных Тишках, в которых была суконная фабрика; а его белоснежные рысаки обеспечивали ему чуть ли не лучший выезд в Москве. Но уже и тогда этот обрусевший немец бесплатно и успешно лечил и бедных больных в приютах и богоугодных заведениях.
В 1807 году сама императрица Мария Федоровна находит, что он достоин стать главным доктором в Павловской больнице.
Но Гааз не только лечил. Он был еще и ученым. Совершив путешествие на Кавказ, он исследовал тамошние минеральные источники, проверил их действие и составил рекомендации для их лечебного использования. Ессентуки, Кисловодск и другие начались с открытий Гааза - возникла курортология. Ему присвоили чин надворного советника и Орден Владимира четвертой степени. С 1814 года он в действующей русской армии, дошел с нею до Парижа.
Когда в 1820 году московским генерал-губернатором стал Д. В. Голицын, тот, зная добросовестность и профессионализм Гааза, назначил его главным врачом Москвы. На государственной службе честный Гааз сразу нажил себе врагов. На него писали жалобы и доносы те, которым он досаждал по их словам «придирчивым педантизмом». Ведь Гааз требовал, чтобы в больницах ежедневно мылись полы, еженедельно сменялось постельное белье, чтобы врачи следили за приготовлением доброкачественной пищи, не допуская злоупотреблений и обкрадывания больных. При этом он мог отдавать свое жалование уволенному предшественнику, полагая, что того уволили несправедливо, по ложному доносу, и уволенный нуждается в деньгах больше, чем он, Гааз, так как у того трое детей. Для чиновников, заведующих больницами это было непостижимо и они открыто возмущались тем, что им приходится подчиняться какому-то «сумасшедшему немцу». И называли его неуживчивым, неспокойным человеком, автором вздорных проектов.
Жены и детей у Гааза не было, но был воспитанник, сирота еврей Лейб Норман. Мальчик был призван из Литвы в военное поселение, но по дороге заболел, попал в полицию, откуда Гааз его вытащил, выучил и впоследствии Норман стал врачом в Рязани.
Чисто с внешней стороны к пятидесяти годам Гааз был богат и благополучен. Он одевался по европейской моде своей молодости - носил черный фрак, белое жабо с манжетами, башмаки с пряжками, пудрил волосы, собирая их сзади в пучок и завязывая черным бантом. Достиг чинов и положения в обществе. Вел переписку с европейскими философами. Но на шестом десятке, как считают его биографы, что-то случилось в душе доктора и его жизнь круто изменилась.
К этому времени, в 1824 году он вошел в число членов комитета попечительства о тюрьмах и одновременно был назначен главным врачом московских тюрем.
И, как в XX веке мать Тереза, будучи благополучной директрисой католической школы для девочек, однажды, купив на рынке дешевое сари, с двумя рупиями в кармане растворилась в трущобах Калькутты. Так, в свое время и Гааз, по словам русского адвоката А. Ф. Кони, «столкнувшись со страшным миром тюрем и пересылок, испытал сильнейшее потрясение и навсегда перестал жить для себя».
Он стал жить при тюремных больницах и всю свою жизнь положил на то, чтобы облегчить страдания самых отвергнутых и униженных членов общества, за что и получил прозвище «святой доктор».
Что привело его на это подвижничество? Бог знает сердца людей! Но мы знаем, что Гааз был христианином, для которого Евангелие было нормой жизни. Своему приемному сыну он писал: «Счастье - не в желании быть счастливым, а в том, чтобы делать счастливыми других. Для этого нужно внимать нуждам людей, заботиться о них, не бояться труда, помогая советом и делом».
Самое значимое, что удалось сделать ему на новом поприще - это введение легких кандалов. До этого арестантов препровождали на каторгу, приковывая к одному железному пруту по 7-8 человек без различия пола, возраста и состояния здоровья. На одном таком пруте должны были несколько месяцев идти рядом девушки и старики, закоренелые убийцы и просто потерявшие паспорт. Будучи прикованными, они ели, спали, справляли нужду… Замки, которыми арестанты прикреплялись к пруту, замыкались ключом, который опечатывался и всю дорогу хранился в специальной сумке сопровождающего. И ни при каких обстоятельствах (даже в случае смерти любого из этапируемых) до прихода на следующий этап их нельзя было отомкнуть…
На собственные деньги организовал он кузницы для перековки в легкие кандалы и сам однажды прошел с арестантами длинный этап, заковавшись в них, чтобы убедиться, правильны ли его расчеты и действительно ли облегчена участь несчастных. Едва ли не полностью на свои деньги Гааз перестроил «Тюремный замок» - Бутырскую тюрьму. Впервые в камерах были сделаны окна, поставлен умывальник; можно было спать на нарах (до тех пор спали на полу). Он делал очень много - собирал средства для выкупа крепостных детей, чтобы они могли следовать в ссылку со своими родителями, открыл больницу для бездомных, бродяг, бывших узников тюрем…
Казенных денег не хватало, пожертвований тоже. Гааз пускал в ход собственные средства - так исчезла карета с белыми рысаками, дом в Москве, усадьба, фабрика…
Характерно, что Гааз никогда не ставил перед собой революционных задач - не призывал ликвидировать самодержавие и крепостничество, не покушался на право власть имущих распоряжаться своей собственностью. Он всего лишь (!) выполнял Христовы заповеди, ставил конкретную исполнимую цель и не отступался, пока не удавалось ее осуществить и молился: «чтобы, когда все соберутся перед Богом, начальство не было осуждено преступниками и не понесло в свою очередь тяжкого наказания…» Он постоянно ходатайствовал об арестантах и при замечании митрополита Филарета, будто не бывает невинно осужденных, Гааз вскочил и воскликнул: «Вы забыли Христа, Владыко!»
Он был требователен и к себе. К примеру из 293 заседаний комитета отсутствовал только на одном - по болезни. И так же был требователен и другим, в частности, к служебному персоналу своей больницы, широко практикуя штрафы (за нетрезвость, грубость, небрежность и т.д.), а собранные деньги он обращал затем в пользу больных.
Но он не был формалистом. Однажды, перед обедом к Гаазу, жившему уже тогда при больнице, пришел больной. И когда Гааз на минутку отлучился, в комнате не оказалось ни больного, ни серебряных приборов, лежащих на столе. Сторож и солдаты задержали вора и пошли за полицией. Пользуясь их отсутствием, Гааз сказал вору: «Ты - фальшивый человек, ты обманул меня и хотел обокрасть. Бог тебя рассудит, а теперь беги скорее, пока солдаты не воротились; но старайся исправить свою душу, от Бога не уйдешь, как от будочника». Возмущенным домочадцам он ответил: «Воровство - большой порок. Но я знаю, как истязает полиция; да и по чем знать, может мой поступок тронет его душу…» Потому-то и полицмейстер, который однажды даже хотел выслать Гааза за то, что тот был слишком добр к арестантам - именно его, Гааза, просил успокоить толпы народа, возбужденные слухами, будто «начальство и лекари пускают холеру». И Гааз успокоил людей, готовых к погромам и бунтам. Ему верили! Он любил этих людей. При всех мог поцеловать холерного больного в губы, чтобы доказать невозможность заразиться этой болезнью таким способом. Он самозабвенно ухаживал за больными. Например, однажды в больницу привезли крестьянскую девочку, умирающую от волчанки. Язва на лице была настолько зловонной, что даже мать с трудом к ней приближалась. Но Гааз ежедневно подолгу сидел у ее постели, целовал девочку, читал ей сказки, не отходил, пока она не умерла.
Но Гааз заботился не только о земном. Он составил и издал за свой счет небольшую книжку под названием «Азбука христианского благонравия. Об оставлении бранных и укоризненных слов и вообще неприличных на счет ближнего, или о начатках любви» и вручал ее арестантам, закованным в цепи и отправляющимся этапом в Сибирь…
… Метельным зимним вечером Гааз шел проведать больного. Прохожих никого не было. Внезапно из переулка вышли трое, закутанные в отрепье.
- А ну, скидывай шубу и шапку, да поживее. И мошну давай… Пикнешь - придавим.
- Отдать вам шубу? Хорошо. Я вижу вы все плохо одеты. И деньги отдам. Но прошу об одной милости. Я - доктор. Спешу к больному. Без шубы я к нему не дойду. Идемте вместе. У ворот я сниму шубу.
Один из них зло хохотнул и взмахнул дубинкой, но другой, постарше, удержал его, подошел вплотную, всмотрелся:
- Братцы! Да это же Федор Петрович! Батюшка, милостивец, да кто же тебя обидеть посмеет. Прости, Христа ради. Идем, батюшка, мы тебя проводим. Ничего у тебя не возьмем…
Ф.П. Гааз скончался 16 августа 1853 г. Все его имущество ушло на благотворительность, поэтому хоронили его за счет полиции.
На его могиле, ограда которой обрамлена арестантскими кандалами, высечены строки из Евангелия: «Блаженны рабы те, которых господин, придя, найдет бодрствующими: истинно говорю вам, он, препояшется и посадит их, и, подходя, станет служить им» Ев. от Луки 12:37.
P.S. Накануне выпуска этого номер газеты мою сумку с почти готовой статьей о Гаазе и со всеми материалами о нем похитили. Честно признаться, я была очень расстроена… Но каким-то непостижимым образом - об этом долго рассказывать - в тот же день мне сумку вернули. Я не мистик - но я знаю, что Бог вчера и сегодня и вовеки - Тот же. И чудо состоит в том, что Он преобразует и подвигает людей совершать Поступки. Кого-то такой подвиг, как совершил герой этой статьи, а кого-то (цитирую Гааза): «… арестант Алексеев случаем чтения Нового Завета, тронутый Словом Божиим, смирился силою совести и открыл…»
Да откроются наши сердца!
[Автор статьи — Вера Лебедева]
(1844–1928)
Григорий Александрович Уроносов родился 10 октября 1844 г. Окончил 1-ю мужскую гимназию, после чего поступил в Московский университет (на медицинский факультет). В 1870 г. он был утвержден штатным ординатором (хирургом) 1-й Градской больницы. Ему полагалось жалованье и квартира в 6 комнат (!), с отдельной кухней! В 28 лет он защитил диссертацию на тему "Материалы к учению о развитии кости из хряща"; был старшим врачом московской 1-й Градской больницы (с 1883 г. — исполнял должность главного доктора этой больницы; ему принадлежит книга "1-я Городская больница в Москве. Историческая записка". М., 1882; им написана книга "Лефортовский городской госпиталь в Москве для раненых и больных воинов во время войны 1877-1878 гг." М., 1879). В 1885 г. он назначается главным доктором больницы имени Павла I (ныне Четвертая городская клиническая больница) и работает в этой должности до 1903 года.
Когда Г.А. Ураноссов вступил в переговоры по продаже больничной огородной земли под линию Павелецкой железной дороги, у него был шанс "нагреть" Павловскую больницу. Агенты сулили ему, говоря современным языком, "откаты", но он и слышать об этом не хотел. Григорий Александрович бился за каждую копейку (ведь земля принадлежала родной больнице). В среднем удалось выторговать цену по 12 рублей за квадратный сажень, или 28 800 рублей за десятину. Всего капиталов за свою землю Павловская больница получила около 400 000 рублей! "Честность и неподкупность свою я соблюл и сохранил", — пишет не без гордости Г.А. Ураноссов. Получается, что со всеми грехами, описанными Толстым в его учении, наш врач жил в постоянной вражде!
Уроносов был человеком всесторонне развитым. Среди его знакомых были замечательные русские врачи (А.М. Сербский, А.Г. Левенталь, А.Н. Соловьев, П.П. Сущинский, Д.Н. Зернов, С.Ф. Дерюжинский, Ф.И. Синицын, В.Н. Розанов, В.А. Басов) и архитекторы (Р.Р. Бернгард, Д.Е. Виноградов, О.В. Дессин, А.Ф. Мейснер, Д.Н. Чичагов). Г.А. Ураноссов был вхож в аристократический круг (был членом Московского английского клуба). Будучи человеком глубоко религиозным, он дружил с наместником Донского монастыря архимандритом Исидором, священником больничного храма апостола Павла — епископом Гурием. У семьи были в Донском монастыре склеп и часовня – на могилах рода Ураноссовых (их построил архитектор Д.Е. Виноградов; здесь были погребены отец Григория Александровича — иерей Александр и мать Дарья).
В одной из последних записей, сделанных Уроносовым, было записано его кредо: "Счастлив человек, которого любят люди добрые и злые; но, чтобы достигнуть этого, нужно много над собой поработать".
Еще с 1932 года, когда была основана первая кафедра пропедевтики внутренних болезней 2-го МОЛГМИ, профессором Я.Г. Этингером было определено кардиологическое направление научных исследований, а именно сердечной недостаточности. Работы Этингера были посвящены вопросам ревматизма, клинической и электрокардиографической диагностики пороков сердца и инфаркта миокарда. В исследования Этингера исчерпывающе дана клиника ревматических пороков, освещено диагностическое значение тонов и шумов сердца, изучено изменение систолического и минутного объема и других гемодинамических сдвигов у больных с клапанными пороками. Значение этих работ трудно переоценить, так как упомянутые данные стали энциклопедическими, фигурируют во всех учебниках и руководствах. Так же значительны работы, выполненные Этингером и его учениками в области электрокардиографии. Работы по дальнейшему изучению сердечно-сосудистой патологии связана с деятельностью академика А.И. Нестерова, научные изыскания которого были сконцентрированы на изучении вопросов этиологии, патогенеза, клиники ревматизма, и в первую очередь ревматических кардитов, пороков и васкулитов. Были разработаны критерии диагностики и первые рекомендации по лечению ревматизма.
С 1953 по 1972 гг. в клинике работал А.М. Дамир, при нем еще шире проводились исследования по проблеме сердечно-сосудистой патологии. Дамир с сотрудниками одним из первых начал изучать показания и противопоказания к хирургическому лечению приобретенных пороков сердца. Так же проводились работы по изучению ишемической болезни, инфаркта миокарда и гипертонической болезни. Все исследования имели ярко-выраженное научно-практическое значение. Были изучены особенности течения инфаркта миокарда в зависимости от возраста и пола больных (С.Х. Сидорович, 1969), клиника аневризм сердца (О.М. Колобутина,1961), описано клиническое течение и разработано лечение постинфарктного синдрома Дресслера (А.М. Дамир), изучена клиника и дана классификация расслаивающихся аневризм аорты (В.И. Зенин). Дамир впервые обратил внимание на внесердечные проявления сердечной недостаточности. В частности им описано утомление дыхательной мускулатуры. Одновременно с этим глубоко изучались аспекты гипертонической болезни.
С 1972 г. в клинике глубоко изучались проблемы сердечной недостаточности. Профессор А.В. Виноградов, совместно с И.М. Сычевой, занимался изучением патогенеза отеков при сердечной недостаточности. Были проведены работы по изучению сердечной кахексии, впервые было показано, что сердечная кахексия развивается вследствие повышенного внутриклеточного распада белка и нарушения синтетической функции печени. Изучалась проблему терапии хронической сердечной недостаточности.
В настоящий момент в клинике продолжают изучаться проблемы диагностики, клиники, и лечения инфаркта миокарда и сердечной недостаточности. Ведутся работы по разработке методов адекватной терапии острого коронарного синдрома и мерцательной аритмии. Внедряются новые методы медикаментозного и немедикаментозного лечения хронической сердечной недостаточности. Не менее важными так же являются работы по обеспечению современной, адекватной терапии гипертонической болезни и определению роли микроальбуминурии у этих больных.
Таким образом, Павловская больница (КГБ № 4) с одной стороны, является крупнейшим медицинским и научным центром, вносящим вклад в изучение хронической сердечной недостаточности, а с другой стороны великолепным памятником архитектуры и искусства XVII–XIX веков.
(1874–1934)
Один из крупнейших советских эпидемиологов, паразитолог и выдающийся деятель по борьбе с малярией. Основательи заведующий кафедрой инфекционных болезней 2-го МГМИ в 1923–1930 гг., одновременно основательи директор института медицинской паразитологии и тропической медицины.
Евгений Иванович Марциновский принадлежал к славной когорте русских медиков. На закате XIX в. (в 1899 г.) окончил медицинский факультет Московского университета. Человек он был основательный, неспешный. Четверть века проработал прозектором, бактериологом и ординатором знаменитой Павловской больницы. Причем с самого начала врачебной деятельности вел научно-исследовательскую работу. Первая проблема, которую он серьезно и успешно разрабатывал, была пендинская язва – вещь в высшей степени препакостная. И уже в 1909 г. защитил докторскую диссертацию по этиологии вышеозначенной «восточной язвы».
В 1909-1910 гг. он состоял приват-доцентом Московского университета и читал курс лекций о роли простейших в патологии человека и животных. А затем судьба вывела его на главную стезю жизни, и он стал целеустремленно заниматься изучением малярии - причем столь успешно, что был избран председателем малярийной комиссии Пироговского общества. Евгений Иванович организует ряд экспедиций на Кавказ и Черноморское побережье (вот где раздолье малярийному комару!), а уже в 1912 г. создает Кавказский малярийный комитет для непосредственной борьбы с этим заболеванием в местах его наибольшего распространения.
Дело Евгения Марциновского встречало непонимание со стороны чиновников, но, не смотря на это, Пироговская малярийная комиссия под его началом проводила лекции, устраивала курсы для врачей, издавала плакаты.
Потом грянула Первая мировая война. Естественно, Марциновский был в самом пекле: он организовал противоэпидемический отряд для борьбы с тифом, оспой, холерой.
Разруха, связанная с октябрьским переворотом, братоубийственной гражданской войной, ситуацию отнюдь не улучшила, а работу эпидемиологов донельзя осложнила. Но Евгений Марциновский и при новой власти продолжал «гнуть» свою линию. В 1924 г. во втором государственном университете он организовал первую самостоятельную кафедру инфекционных болезней, которой руководил вплоть до 1930 г. Более того, его усилиями еще в 1920 г. был организован Тропический институт, позднее – Институт малярии, паразитологии и гельминтологии, директором, которого он состоял до конца своей жизни. Этому институту присвоено имя Евгения Ивановича Марциновского.
Он был истинным борцом за оздоровление. В духе времени и в стилистике столь дорогой (и единственно понятной) вождям революции он писал: «В социалистическом государстве не должно быть эпидемий, не должно быть и малярии». Мысль, тем не менее, выражена достаточно четко. Этому своему идеалу он и посвятил остаток жизни.
Его самоотверженная борьба с малярией нашла отклик и понимание далеко за рубежами России. Он состоял членом многих иностранных научных обществ, был назначен представителем от союзных республик в состав Международной малярийной комиссии Лиги Наций. Он жизнь свою посвятил тому, чтобы более четверти века спустя после его кончины появилась в свет скромная почтовая марка с выразительным резюме: «Малярия в СССР побеждена». Хотя бы временно. Теперь она у нас как бы зарубежный гость: разве что кто-нибудь из челноков завезет ее на просторы СНГ в качестве некоей экзотики. Но в тропических странах малярия по-прежнему бесчинствует, и финального гонга в этой схватке Бог весть еще сколько ждать.
(1909–2003)
Крупнейший патофизиолог, академик Российской Академии медицинских наук, создатель науки реаниматологии, родоначальник школы отечественных реаниматологов, создатель первого в мире Научно-исследовательского института общей реаниматологии РАМН, первооткрыватель новой нозологической единицы – постреанимационной болезни. В.А. Неговский награждён двумя Государственными премиями СССР, орденами Ленина, Красной Звезды, Трудового Красного знамени, Знака Почета, Великой Отечественной войны II степени, За заслуги перед Отечеством IV степени и многими медалями.
Владимир Александрович Неговский родился 19 марта 1909 года в городе Козельце Черниговской области на Украине в семье учителей.
В 1933 году после окончания института Владимир Александрович какое-то время работал практическим врачом, а потом попал в патофизиологическую лабораторию Института переливания крови и проработал там, около года у профессора Брюхоненко, одного из первых создателей аппарата искусственного кровообращения – автожектора.
Владимир Александрович с увлечением работал в этом институте. Здесь он провел и опубликовал свою первую научную работу “Влияние коагуляторов и стабилизаторов крови на изолированную кишку кролика”. Он принимал участие во всех опытах по оживлению организма, проводимых в институте.
Идеи борьбы со смертью все более увлекали Владимира Александровича. Видя, что упорные исследования в этом направлении могут давать положительные результаты, Владимир Александрович написал письмо Председателю Совнаркома СССР, в котором просил предоставить возможность работать в области оживления организма. Владимир Александрович был приглашен в Управление научными институтами Наркомздрава СССР. Результатом этого посещения явился ПРИКАЗ от 19 октября 1936 г., № 118, параграф 8. Согласно распоряжения Начальника Управления Научно- исследовательскими институтами Наркомздрава в организуемую лабораторию специального назначения по проблеме: “Восстановление жизненных процессов при явлениях, сходных со смертью”. Профессор Николай Нилович Бурденко дал согласие взять эту маленькую лабораторию в институт нейрохирургии, чтобы она числилась при этом институте, Наркомздрав выделил 7 единиц.
В 1948 г. эта лаборатория стала самостоятельным научным учреждением — Научно-исследовательская лаборатория общей реаниматологии АМН СССР, получившая широкое признание как в нашей стране, так и за рубежом.
Первый шаг, который делает В.А. Неговский на пути становления новой науки, это — разделение смерти клинической и смерти биологической. Он выдвигает положение о том, что клиническая смерть, т.е. состояние организма, определяемое согласно многовековым медицинским канонам как остановка сердца и прекращение дыхания есть на самом деле переходный процесс от жизни к смерти биологической, необратимой. И ещё одно принципиальное положение в логическом ряду концепции В.А.Неговского — роль мозга.
В годы Великой Отечественной войны (1941–1945) В.А.Неговский организовал фронтовую бригаду, в составе которой выезжал в действующую армию и добивался оживления раненых, находившихся в состоянии агонии или клинической смерти.
В послевоенные годы значительно расширилась практическая деятельность лаборатории, руководимой В.А.Неговским. В 1946 г. в хирургической клинике А.Н. Бакулева был создан клинический реанимационный центр. Затем его работа проводилась в 4-й Городской клинической больнице, а в 1964 г. в клинической больнице им. С.П. Боткина было организовано первое в нашей стране реанимационное отделение общего профиля, на базе которого начал работу Московский выездной реанимационный центр, обслуживающий стационары г. Москвы.
Обобщение результатов собственных исследований, а также данных советских и зарубежных авторов позволило ему заявить на Международном конгрессе травматологов в Будапеште (1961) о возникновении новой медицинской науки — реаниматологии, предметом изучения которой являются патология, терапия и профилактика терминальных состояний.
Первый в мире Институт общей реаниматологии АМН СССР открыт в 1985 году на базе НИЛОР.
В Научно-исследовательском институте общей реаниматологии широко разрабатываются вопросы патофизиологии, профилактики и терапии терминальных состояний, вызванных различными причинами (шок и кровопотеря, инфаркт миокарда, утопление, электротравма, асфиксия новорожденных и др.), в частности, изучаются этиология и патогенез фибрилляции желудочков сердца и возможности её прекращения с помощью импульсов тока большой силы. На основе этих работ были сконструированы дефибрилляторы, выпускаемые медицинской промышленностью, по своей эффективности и безопасности завоевавшие всеобщее признание.
Даже столь краткий обзор сделанного В.А.Неговским для развития реаниматологии, медицинской науки и здравоохранения невольно вызывает вопрос: в чем причина и секрет его успеха? Они заключаются, прежде всего, в его личности, сочетающей широкий разносторонний талант, удивительное трудолюбие, исключительную целеустремленностьи организованность. Если присоединить подлинно энциклопедическую образованность, огромный клинический и практический опыт, прекрасные личные качества, то становятся понятными истинные масштабы этого человека.
На сайте использованы фотографии, приобретенные в фотобанке "Фотодженика"
